13.04.10 ВДАЛИ ОТ ЦИВИЛИЗАЦИИ (Мьянма)

Отсутствие цивилизационных благ, обеспечиваемых электричеством, вызывало ощущение, что попала в колониальную эпоху, когда Бирма, как тогда называлась страна, была частью Британской империи, а XXI век остался где-то очень далеко, чуть ли не на другой планете, или растаял во мраке тропиков.

Ужин при свечах и под опахалами

Беззвучно взлетали и опускались опахала из ярких перьев в руках молодых людей, которые видениями из восточной сказки возникли у стола. В ритме опахал металось пламя свечей, освещая экзотические блюда. Потрескивали факелы, освещавшие ресторан. Влажная, душная ночная тьма была наполнена таинственными звуками и пряными ароматами. В отличие от классического «Светла украинская ночь», на ум приходило: «Черна тропическая ночь»…

Так начиналось моё пребывание в Багане, в самом центре таинственной и самой закрытой страны Юго-Восточной Азии. Не побывав в Багане, нельзя сказать, что ты был в Мьянме!

Факелы, свечи, опахала – вовсе не элементы местного колорита, а всего лишь проза здешнего быта: стране остро не хватает электроэнергии.

Ощущение усилилось, когда после великолепного ужина (кстати, приготовленного в дровяной печи), вернулась в отель. Мебель из бамбука и ротанга, композиция из шёлковых зонтиков, фонари в восточном стиле, яркие подушки, резные статуэтки, какие-то шкатулки, посуда для чая – всё в номере было подобрано с большим вкусом и заботой. На постели выложены узоры из цветочных лепестков. Рядом лежала карточка, где от руки было написано пожелание для мадам доброй ночи и хорошего отдыха. Только телевизор и кондиционер не давали забыть, что ты всё-таки пребываешь, как минимум, в веке электричества.

Отели для иностранных туристов имеют автономные энергоустановки. Так что гости не очень чувствуют недостаток электроэнергии, хотя перебои в подаче электричества систематически случаются.

Первозданная жизнь

В сумраке утра следующего дня отправляюсь вместе с гидом (без гида в этой военной стране иностранцам хода нет) встречать рассвет в то место, где встающее солнце должно ослеплять великолепием. Что это за место, пока не знаю. Проехав какую-то часть пути на автомобиле, пересаживаюсь на народный транспорт – повозку с лошадкой. Поездка на ней считается непременным атрибутом посещения Багана. Жары ещё нет, как, кстати, и утренней прохлады. Лошадка весело бежит по знакомой ей дороге. Повозка подпрыгивает на ухабах. Пытаюсь что-то фотографировать, но вместо этого с непривычки судорожно цепляюсь за поручни: того и гляди, вытряхнет наружу. Дорога – просто укатанная земля с ухабами и рытвинами.

Крестьяне уже на ногах. Стараются до жары управиться с делами. Вот женщина куда-то торопится в арбе, запряженной парой буйволов. Мужчины заняты строительством дороги. Ловкий юноша, добравшись до вершины сахарной пальмы, собирает плоды, из них затем изготовят сахар и местную крепчайшую водку почти в 60 градусов. Девушка с вязанками дров на коромысле переходит дорогу. Монах, прижимая к себе покрытый черным лаком горшок для сбора подаяний, взбивает пыль босыми ногами. А эта семья, все её поколения, трудится над возведением пагоды. Всюду жизнь в своей первозданности! И никакой цивилизации!

Самые крутые буддисты

Путешествуя по Мьянме, я всё время замечала: пагоды, статуи Будды – главные объекты поклонения и забот местного населения. Бирманцы уверены, что они самые крутые в мире буддисты. Истоки этой уверенности восходят к древним баганским правителям. Они всегда считали свое королевство оплотом буддизма. На его основе строили из века в век государственную политику. Отсюда буддизм распространялся в завоёванные земли. Народ Мьянмы, а это около 50 миллионов человек, до сих пор не знает пределов в следовании учению Будды: каждый из этих миллионов готов без устали молиться и совершать пожертвования во славу Великого Учителя в надежде достичь нирваны. Так, эти крайне бедные в массе люди, живущие в тростниковых хижинах, не имеющие достаточных средств на пропитание, все накопленные деньги расходуют на подношения Будде, как мелкие – цветы, фрукты или, ещё лучше, крошечные листочки сусального золота, так и большие – изваяния Просветлённого или целые пагоды и даже храмы. Всё зависит от личных финансовых возможностей. Поэтому вся Мьянма покрыта миллионами, а, может быть, и десятками миллионов буддистских святынь.

Выдающиеся постройки древнего Багана относятся к XI-XIII векам – периоду расцвета королевства, которое занимало обширную территорию на месте современной Мьянмы на стыке великих цивилизаций, в первую очередь, конечно, Индии и Китая. А чуть севернее проходил Великий шелковый путь. По нему перемещались не только товары, но шёл обмен идеями и знаниями. Так, осваивая и впитывая чужую культуру, местный народ создавал собственную уникальную цивилизацию. Основание Багана относят к середине IX века, когда древние племена мьямма, пришедшие на эти земли из Китая, основали первое поселение и соорудили первую пагоду. Древние зодчие заимствовали и творчески преобразовывали достижения ближайших соседей в архитектуре и строительстве, без устали возводя всё новые и новые святилища. Дело продолжали их потомки, пока поселение не превратилось в процветающую столицу нового государства, предшественника Мьянмы, центр буддизма. Через пару веков Баган с окрестностями оказался просто-таки перенасыщен рукотворными святынями. Даже самому энергичному и активному путешественнику для их осмотра требуется много дней и даже недель, но, тем не менее, Баган влечёт со всего света любознательных туристов. Они мечтают прикоснуться к загадочным памятникам утраченной культуры, почувствовать ауру ушедшей эпохи, отыскать следы прошлого в современной Мьянме.

На рассвете

А вот и цель моего утреннего паломничества – пагода Мингалазеди. Её название в переводе означает Благословенная, и она считается последней великой пагодой исчезнувшего королевства Баган. Она была выстроена в 1284 году, за несколько лет до падения Багана под ударами монголо-китайского войска, возглавляемого китайским императором Хубилаем, внуком Чингисхана.

Нельзя сказать, что этот памятник представляет собой пагоду в классическом смысле, когда отсутствуют внутренние помещения, и все религиозные ритуалы можно совершать лишь снаружи. Храм же, в отличие от пагоды, имеет такие помещения, там располагают алтарь, статуи Будды, различные реликвии, стены иногда расписывают фресками. Туда можно войти с дарами, там можно молиться или медитировать. Пагода Мингалазеди – ни то, ни другое. Скорее, здесь смешение архитектурных стилей – храма и пагоды. Центральный колокол-ступа окружен многочисленными террасами и террасками, на которые ведут очень крутые лестницы. На углах террас – ступы более скромных размеров. Здание обладает важным достоинством – оно расположено западнее практически всех бесчисленных святилищ, сосредоточенных на замкнутой территории, ограниченной с одной стороны горами, а с другой – Иравади, главной рекой страны. С высоких террас храма-пагоды открывается потрясающая картина восхода солнца, когда его первые, ещё низкие лучи высвечивают множество вершин храмов и пагод.

В числе самых первых карабкаюсь по нескончаемым высоченным ступеням к верхней террасе, сбивая о камни босые ноги. Будде не угодно, чтобы перед его святынями представали в обуви! Да что там обувь! Даже носки требуют снимать. Как не вспомнить фанатизм наших православных, в первую очередь, бабушек-прихожанок, исступлённо требующих от всех входящих под своды храма женщин покрывать голову платком, а мужчин, наоборот, обнажать голову. Хорошо ещё, что нет изнуряющей жары, что тепло ступеней и стен ещё вчерашнее. Впрочем, главное сейчас – не опоздать и успеть до появления солнца из-за горизонта оказаться на самом верху!
Всё! Наконец, я на самой верхней террасе! Наступает особый – предрассветный – миг, когда отдельные птицы едва пробуют голос в предрассветной тишине. Их робкий щебет нарушает лишь лёгкое позванивание колокольчиков на пагоде. Приготовив фотокамеру, поглядываю то на часы, то на горизонт. А солнца нет! Дело в том, что апрель в Мьянме самый жаркий месяц. Для белого человека жара просто устрашающая. Показания термометра в районе Багана держатся на отметке 40-44*С, естественно, в тени. А сколько на солнце – жутко представить. Из-за жары ранним утром всё окутывает плотный туман, через который не в силах пробиться слабый свет встающего солнца. Но стоило светилу подняться повыше над горизонтом, как, перекрывая все звуки, грянул хор птиц, приветствуя восход!

Долина пагод предстала в неземной красоте и необъятности. Из густого тумана среди скудной растительности, оставшейся от когда-то пышной тропической саванны, стали проступать тысячи башен и башенок. Призрачные контуры величественных храмов, словно мираж, парили над долиной. Мёртвый город с более чем четырьмя тысячами строений, разных веков, форм, объёмов, в утреннем розовато-сиреневом свете с высоты храмовой террасы (уровень примерно 15-го этажа) виделся инопланетным творением, заполняющим пространство подо мной до самого горизонта, поражал воображение, заставлял сдерживать дыхание.
Под жарким солнцем туман отступал. Далеко внизу по дороге пылила лошадиная повозка с туристами, опоздавшими на величественное рассветное шоу. Те же, кто успел, непрерывно щёлкали затворами камер, торопясь запечатлеть представшее чудо или себя на его фоне. Ведь большинство из них преодолело тысячи километров ради этой картины.
И картина стоила того! Ничего подобного ни представить, ни найти нигде в мире невозможно! Даже аналогов не найти!

В долине пагод

Но я спешу: до жары надо успеть осмотреть другие храмы и пагоды. Дальнейший путь продолжаю на машине – старой разбитой «мазде», зато с кондиционером. Это практически лучшее, что могут предоставить здесь туристам.

Тропические леса, которые заполняли долину пагод, в течение веков были изведены на обжиг кирпичей для постройки этих самых пагод и храмов. И без того засушливый климат этих мест стал и вовсе невыносим. Восстановлением природного баланса сейчас занимаются японцы. Их программа «Зелёный мир» ставит цель – насадить новые леса, спасти почвы от эрозии.

А пока красноватая дорожная пыль клубится за машиной. Солнце всё выше, а, значит, и жжёт безжалостнее. Приходится торопиться. Очень хочется увидеть вблизи хотя бы самые замечательные древние постройки: самую высокую, самую красивую, самую массивную и самую изящную.

Самым совершенным признан храм Ананды, освященный в 1091 году. Это первый из больших храмов Багана, его высота достигает 60 метров. Название переводится как Бесконечная мудрость Просветлённого. Под сводами у каждого входа установлены четыре золотые фигуры Будды в полный рост. Размер, блеск золота, взгляд темных глаз десятиметровых изваяний подавляют, ты просто теряешься рядом с ними. Две статуи более старые. Их отличает тонкий стиль исполнения, что сразу видно даже обычному туристу. Другие сделаны более грубо, они копии утраченных, но тоже впечатляют.

Самая высокая пагода Татбиньо. Её высота около 70 метров, что выше обычного 20-тиэтажного дома. Здесь опять как бы смешаны стили пагоды и храма. Внутри стен устроены лестницы, по ним можно подняться на самый верхний – пятый – этаж и оттуда любоваться закатом. Что я позже и сделала. И опять внизу расстилался целый лес пагод, храмов, монастырей. А над всем висело огромное красное солнце – солнце Мьянмы, словно слегка запылённое раскалённым песком.

Массивный, терракотового цвета корпус пагоды Дхамаянчжи по своим очертаниям похож на раннюю египетскую пирамиду. Форма её резко отличается от всех других пагод и храмов, даже кажется чем-то инородным в этой долине. Зато у кирпичных стен пагоды раскинулся импровизированный рынок, где местные мастера продают свои поделки. Это знаменитые лаковые изделия из Багана – посуда, шкатулки, браслеты, сплетенные из бамбука и конского волоса, а затем покрытые несколькими слоями разноцветных лаков. Это искусно выполненные марионетки в виде кукол или лошадок, шляпы-конусы с кисточкой наверху, резные фигурки будд и слоников из тика или сандала. Это украшения из нефрита или кораллов. И многое другое, необычное и удивительное. И всё по смешным ценам.
К сожалению, самая почитаемая в Мьянме и признанная самой красивой и изящной золотая пагода Швезигон оказалась в ажурных бамбуковых лесах. Ничего не поделаешь – реставрация. Вход «охраняла», как мне встречалось ни раз здесь, пара каменных почти 10-метровых позолоченных львов-чинте. Каждый бирманский король после восшествия на престол обязательно посещал эту святыню, жертвуя ей свои поистине королевские дары – то огромный бронзовый колокол, то накупольный золотой зонт с колокольчиками.

Лонджи – одежда для мужчин и женщин

Но есть и другой Баган – не совсем туристический. Его называют новым Баганом. Это азиатская большая деревня. Не очень бедная: туризм кормит, даёт возможность выживать. Достопримечательностью этого современного села стал рынок. Он так огромен и живописен, что ни один турист его не минует. Рынок заменяет всё – магазины, мастерские по изготовлению инструментов, ателье по пошиву одежды, закусочные, сувенирные лавки и т.п. Здесь можно купить что угодно – от продуктов питания до предметов быта, от орудий труда до сувениров, от текстиля и одежды до драгоценных камней.

После тишины и сдержанного величия мёртвого города рынок потрясает буйством красок, шумом, гамом, изобилием товаров, пёстрыми и непривычными одеждами. Мужчины расхаживают в длинных юбках (лонджах), как женщины. У мужчин чаще всего они в мелкую клетку тёмных тонов, а у женщин – по яркому полю разбросаны геометрические или скромные цветочные узоры. Завязаны лонджи тоже по-разному: у женщин узел расположен слева, а у мужчин – посередине. Лица большинства женщин и детей для защиты от жгучего солнца покрыты белым веществом – танакой, получаемой из особого вида пальм.

Торгуют на рынке часто всей семьёй. Здесь же спят, здесь же едят. Дети крутятся рядом, по мере сил помогают. Ребята постарше продают товар на разнос. Это фрукты, нарезанные кусочками и насаженные на палочки, или вода. Все грузы аборигены переносят на голове. В этом они виртуозы, особенно женщины. Они могут нести таким способом и подносы с фруктами-овощами, и огромные корзины, доверху набитые товарами, и мешки с рисом, и даже мебель.

Какие сигары лучше?

Больше всего радуют прилавки фруктов и овощей с восхитительно низкими ценами. Ананасы, мандарины, личи, рамбутаны, бананы, дыни, арбузы, виноград, авокадо, манго, яблоки, дуриан – какие ароматы, какие краски! Из овощей больше всего лука, капусты, огурцов, помидоров, встречается картофель. Источник фруктово-овощного изобилия – горное озеро Инле, где устроены плавучие огороды. Это плоты, сплетённые из стеблей лотоса, куда затем насыпана почва, смешанная с илом. Ил и вода без ограничения делают плавающие грядки чрезвычайно плодородными, а тропический климат позволяет собирать с них несколько урожаев в год.
Конечно же, много риса, и продают его не на вес, а на меры – большие и маленькие. Европейских мер веса здесь не знают.
Много пряностей: перец, имбирь, корица, чили. Рыба и птица продаются разрубленными на части. Мяса практически нет. Бирманцы его почти не употребляют.

Все вокруг дымят местными сигарами. Совсем недалеко от Багана находится центр бирманского табачного производства, где крутят сигары-чаруты по особой технологии, закладывая внутрь табачных листьев мелко нарубленные стебли сахарной пальмы. Гид с гордостью рассказывает, что во времена британской колонии полный ящик таких сигар регулярно направляли в метрополию непосредственно для У.Черчилля. Интересно, какие же сигары нравились ему больше – кубинские или бирманские?
Вдруг меня окружают милые и приветливые торговки. С искренней улыбкой они наперебой предлагают мне купить у них лонджу из шелка, и непременно синего цвета, который, убеждают они меня, очень подходит к моим светлым волосам и глазам. Не успела я оглянуться, как они ловко завязали на мне узел юбки, на плечи накинули такого же цвета шарф. Что тут поделаешь? Туристов на рынке совсем немного, а, значит, и доход от торговли совсем незначительный. Покупаю и юбку, и шарф, а также майки с буквами бирманского алфавита.

Память

Майками с необычными кудрявыми буквами, чем-то похожими на грузинские, одарила по возвращении всех своих близких друзей. А вот в юбке с шарфом так нигде и не удалось появиться. Но зато с удовольствием достаю их из шкафа, провожу рукой по узорам на мягкой ткани и вспоминаю Баган, рынок, простых людей с непременной улыбкой, лица бирманок, покрытые танакой, и, конечно, окутанную туманом долину с выступающими главами пагод и раскалённое солнце Мьянмы над всем.

Королевство Баган было началом начал, основой и колыбелью этой страны. Но оно умерло. Память о нём хранит лишь заброшенный город в бирманской саванне, где уснуло время, где бродят тени и звучат отголоски былого. Покидая Баган, мучаюсь вопросом: как же сочетается прежнее величие с убогостью и отсталостью современной Мьянмы?

Лариса Владимирова